Поистине уникальным событием в российской, да и в мировой церковной истории может стать реституция дореволюционной церковной собственности. О том, что Московская Патриархия в принципе может претендовать на получение земель и зданий, которыми она обладала до революции 1917 года, заявил адвокат Михаил Воронин. Он подал жалобу в Конституционный суд РФ с просьбой признать "правопреемство современной России по долгам царской империи перед третьими лицами". Нет сомнений в том, что именно РПЦ МП будет в случае положительного решения судей крупнейшим собственником, легитимно владеющим своим имуществом с незапамятных времен, когда даже РПЦ называлась совсем иначе, а именно – Греко-Российская Православная Церковь. Забота о собственном материальном достатке не является чем-то постыдным для любой Церкви, однако официальное Православие в России в ХХ веке соединило в себе несколько противоречивых качеств – стремления к мученической жертвенности ради бескорыстной веры и стремления к власти, попыток стать свободным от государства общественным институтом и в то же самое время пойти на компромиссы ради различного рода льгот. Православные иерархи обличали безбожную власть (патриарх Тихон даже предал большевиков анафеме в 198 году) и поддерживали ее от всего сердца, согласившись в 1927 году, что "ее радости это наши радости, а ее печали это наши печали" и т.д. В начале 90-х гг. после того, как не стало советского режима, которому, помимо исполнения своих церковных обязанностей, иерархи служили долгие годы, православные деятели хотя бы частично, но признавали, что Церковь стала придатком государственной машины в царское время, а в эпоху СССР архиереи шли на самые опасные компромиссы "ради сохранения Церкви". Однако эпоха сменилась, и священноначалие РПЦ активно лоббирует возвращение своей дореволюционной собственности. Фактически Патриархия отказывается признать, что у реституции существует моральный аспект. Бесспорно, РПЦ старается обрести вновь те земли и здания, которые были отобраны у нее советской властью. Но именно за этот материальный достаток "царских попов" ненавидели простые крестьяне, и именно эта собственность полита кровью народа, который не виде в Церкви носителя своей "народной" веры. Рухнула монархия, исчезла и сакральность церковного имущества. Гражданское общество в России и, в частности, интеллигенция, которая скептически относится к декларируемой "силе и мощи государствообразующей конфессии", отнюдь не злопамятны. Добрая историческая память об церковном праве печалования перед властью сразу дала о себе знать, когда Патриарх Алексий заявил о том, что Церковь обеспокоена социальными реформами в стране, а особенно процессом монетизации льгот. Несмотря на то, что трудно отделаться от мысли, что Патриархия первой, как это часто бывало в истории, ощутила хроническую слабость государственной власти илично президента, политическое обращение предстоятеля РПЦ к власть предержащим войдет в историю, как одно из первых шагов Церкви навстречу политически активному гражданскому обществу. Тем не менее, степень осознания духовной ответственности за судьбы страны в мировоззрении многих иерархов РПЦ не позволяет до конца закрыть большевистские страницы православного прошлого. Так, в ответ на официальное обращение Московской Патриархии Минсоцразвития РФ разрешило засчитать священнослужителям после предоставления необходимых документов их советский стаж работы. В период правления Б. Ельцина в прессе появился бы целый ряд публичных писем, в которых немногие священники и иерархи отказывались бы от советского стажа, как "порочащего их веру", так как служили они тогда либо опосредованно коммунистам, либо напрямую органам госбезопасности. В наше время православные священнослужители ставят перед собой другие, поистине парадоксальные, цели: получить имущество, которое даровала Церкви царская власть, и деньги, которые Церковь получала в советские годы, благодаря советской власти. Современная православная идеология позволяет церковному начальству получить материальную компенсацию, как с жертвы, так и с палача. Церковь, с точки зрения сторонников этой идеологии, не может отвечать ни за грехи государства, ни за грехи общества, несмотря на то, что она связано и с властью и с людьми. Характерно мнение секретаря Воронежской епархии РПЦ игумена Андрея (Тарасова), высказанное в интервью автору в декабре 2004 года, за весь период своего существования Российского государства никто так не сохранил свое лицо и не смог так выстоять как РПЦ. Помимо этого, Церковь помогала созидать государство и общество, воспитывала порядочность и "осознание необходимости меры во всем". То, что Церковь вытерпела все гонения в советское время, это, по мнению игумена Андрея (Тарасова), свидетельствует о ее богоизбранности. Снятие с себя всякой исторической ответственности за косность церковных структур, фактически отвернувшихся от общества в синодальный период, за церковное преклонение перед И.В. Сталиным и т.п. только на первый взгляд является свидетельством "возрождения" в Церкви, которая будто бы стала другой в новой демократической России. К сожалению, следует признать, что глубинные идеологические изменения происходят в общественном институте, каковым является Церковь, только в результате осознания своих исторических решений, а не их циничного и даже мистического оправдания. Моральные противоречия, ошибки, предательства и преступления церковных лидеров против веры, а в конечном счете против своего народа, имеют одно объективное историческое свойство – они накапливаются, происходит процесс брожения, а затем они фонтаном вырываются наружу, но уже не одни, а вместе с пеной, горечью и уксусом, скопившимися под спудом идей "богоизбранности". В общественном сознании восприятие Церкви может оказаться таким же противоречивым, как и ее сегодняшнее мировоззрение. Какое из лиц Православия было истинным, а какое нет, будет решить довольно сложно. Образы сольются в одно своеобразное представление: мученики ленинских и сталинских гонений окажутся молчаливыми борцами за восстановление православной монархии и одновременно исповедниками веры, многие советские епископы атеистами и одновременно хранителями Православия, наряду с русскими бабушками, некоторые нынешние иерархи воспитанниками КГБ (ведь архив Совета по делам религий при Совмине СССР до сих пор частично засекречен) и одновременно теми, кто возрождал РПЦ из руин, строил новые храмы и устанавливал новые отношения Церкви и государства. С высоты исторического опыта трудности самооценки православных священнослужителей с советским стажем понять вполне можно – они смотрят вперед, пытаясь сделать Церковь более влиятельной и богатой, а в их делах отражается образ действий советского аппаратчика, прижившегося в Церкви и абсолютно чуждого всяким моральным принципам. Роман Лункин,
для "Портала-Credo.ru" |
